Я знаю историю про парня, который однажды чихнул в пятилитровую банку, в которую 15 человек неделю точили карандаши.
В путешествии тексты сочиняются легко, потому что там действительность сама по себе есть сюжет, и достаточно его описать. Здесь же сюжет описывает меня. Вот, например, начала читать "Лица" Тове Дитлевсен. «Осторожно, двери закрываются». Оказывается, галлюцинации — это просто достаточная степень метафоричности прозы. «На лицах спящих лежало мирное и отстранённое выражение, ведь лица не понадобятся до самого утра». В метро, конечно, страшновато оказалось поднимать глаза от таких цитат: у всех кругом лица. Приближает ли меня к безумию мое же образное мышление? Успокаиваюсь на мысли, что по крайней мере, моя бурная фантазия страхует меня от того, чтобы сойти с ума не своим, а чьим-то чужим бредом. «Следующая станция Нагатинская».
Однажды я была на первом свидании, и, обнимая меня на прощание, чувак сказал, что в метро не пойдет, потому что ему надо забрать заказ леденцов на палочке, сделанных со слепка его члена. Тут недалеко.
Кажется, я имею привычку сначала обкатывать байки на знакомых, а только потом писать их в соцсети. И похоже это не снижает риски, а наоборот.
В столице суббота и 6 баллов. Пойду пешком, послушаю бульвар.
"Как сделать венгерскую карту?"
"Да брось, они сразу уехали в Грузию".
"Любовь, смерть и роботов продлили на 3й сезон".
"Другого найдет, ещё молодая - не старая".
В женской раздевалке в спортзале не могу удержаться и поглядываю на девушку, которая сушит волосы рядом со мной. А она возмущённо мне возвращает, что задолбали хамы пялиться на ее родинки, что она всю жизнь такая и только научилась это вообще принимать и спокойно раздеваться при людях. А как я ей объясню, что какие ещё родинки, у меня по сравнению с нею груди нет вовсе, и по сравнению со всеми остальными тоже, и я только это вообще и вижу. Только пялиться, наверное, все равно не надо было.
"Ночью в церкви не душиии", - доносится из машины на светофоре. Я еду в кабак и где-то между менделеевской и кабиной машиниста рисую в блокноте фламинго. На пьяном парне, сидящим рядом со мной, кашемировое пальто и подбитый глаз. Алкашкой разит на весь вагон. "А хотите я вам на иврите напишу что-нибудь?" - предлагает он. Протягиваю ему розовый карандаш. Купил, говорит, людям бутылку водки (дорогой вообще-то), а за тост "Израиль/Палестина - Россия/Украина - мир!" они ему глаз подбили.
- Я даже не знаю, вы замужем, нет?..
Да я ей богу и сама не знаю, бро. Оставляет мне свой номер телефона под фламинго, но в нем не хватает цифр.
Сегодня я хожу по городу со своими упущенными возможностями. Вот любимая Даша пишет, что между человеком, который решил, что можно что-то сделать, и тем, кто это действительно сделал - настоящая пропасть. И мне, блять, как холодный душ это, чистая правда, невыносимо. Я думаю о 50 метрах веревки, с которой вчера мой друг по совпадению пришел в бар, и как ее не хватит ни на одну пропасть творческой импотенции. Если я уеду из Помпей, пепел ведь все равно навсегда на моей коже? Но не дай бог мне растерять его по пути.